В данном исследовании был проведен разбор психологических аспектов идеологии и позиционирования фракций в десятом составе Европейского парламента с опорой на теорию архетипов Е.В.Минченко. Работа проводилась на основе контент-анализа программных документов, публичных выступлений и медийного позиционирования фракций. В ходе исследования авторами было выявлено три доминирующих архетипа: Воин (Европейская народная партия, Прогрессивный альянс социалистов и демократов, Зеленые, Левые), Бунтарь (Патриоты за Европу, Обновляя Европу) и Искатель (Консерваторы и реформисты, Европа Суверенных Наций). Фракции-Воины демонстрируют установку на защиту статус-кво: ключевыми акцентами про грамм являются безопасность, защита традиционных ценностей ЕС и борьба с внутренними угрозами в лице политических сил, продвигающих независимую национальную повестку дня. Бунтари, напротив, выступают за радикальный пересмотр европейской политики, сочетая в рамках своих программ евроскептицизм с антисистемной риторикой и призыва ми к слому существующего европейского порядка. Искатели предлагают умеренные реформы, балансируя между критикой наднациональных институтов и прагматичной адаптацией к текущим вызовам. Распределение архетипов отражает глубинную поляризацию европейского политического пространства: почти поло вина фракций (4 из 8) ориентированы на консервацию существующего порядка, тогда как остальные либо отвергают его (Бунтари), либо ищут компромиссные решения (Искатели). Данное распределение сил свидетельствует об отсутствии консенсуса в европейском обществе относительно будущего ЕС и усилении конфликта между проевропейскими и национал-консервативными В силами. ходе исследования была выявлена гибридность архетипов некоторых фракций: Зеленые сочетают черты Воина (агрессивная защита либеральных ценностей) и Простака (имидж «близости к народу»); Левые – Воина и Заботливого (акцент на социальную справедливость). Данная особенность подчеркивает стратегическую адаптацию партий к запросам избирателей. По результатам исследования авторы заключают, что текущий состав Европарламента функционирует в условиях системного кризиса легитимности, а выявленный конфликт между описанными архетипами отражает нестабильность политической повестки ЕС.

Конец 1980-х – начало 1990-х гг. являлись периодом важнейших перемен в современной истории Восточной Европы. Дестабилизация стран социалистического лагеря и его последующий демонтаж привели к возникновению новых очагов нестабильности в регионе. Этот процесс сопровождался возникновением и нарастанием внутриполитического кризиса в постсоциалистических странах, который в редких случаях мог привести к переходу стадии конфликта из латентной фазы в горячую. Последствия этих конфликтов продолжают оказывать непосредственное влияние на современную обстановку в бывших социалистических странах Европы. В этой связи особенно показательной является ситуация в Боснии и Герцеговине. Межэтнический конфликт, протекавший в этом регионе с 1992 по 1995 гг., завершился подписанием Дейтонских соглашений, предотвративших трехлетнее кровопролитие. Но стоит отметить, что при их подписании страны евро атлантического сообщества имели следующий интерес – не допустить возникновения на постъюгославском пространстве нового государства, объединяющего западнобалканские народы, тем самым претендующего на роль регионального лидера. Несмотря на заморозку межэтнического конфликта в Боснии и Герцеговине в 1995 г., на современном этапе евроатлантические структуры стремятся демонтировать дейтонскую архитектуру. Проблема заключается в воз росшей мировой напряженности, которая интенсифицирует великодержавное соперничество в различных регионах мира. Босния и Герцеговина в этом случае не являются исключением. На пространстве этого государственного образования разворачивается соперничество между Москвой, которая опирается на Республику Сербскую, и Брюсселем, опирающемся на Федерацию Боснии и Герцеговины. В связи с интенсификацией великодержавной конфронтации на Балканах на современном этапе развития международных отношений в настоящей статье предпринимается попытка оценить, какова вероятность евроатлантической интеграции Боснии и Герцеговины в условиях разделения общества по этническому принципу. При проведении исследования авторы опирались на теорию структурации Э. Гидденса и структурный реализм, до полненный концепцией Дж. Миршаймера. В качестве рабочего определения используется «этнос» в трактовке советского этнографа Ю.В. Бромлея, дополненный характеристикой, указывающей на увеличение роли этничности в качестве инструмента, который используется политическими лидерами в борьбе за власть.

Статья посвящена анализу эволюции и перспектив японо-американских отношений в контексте смены политических администраций в США и Японии. Основное внимание уделяется периоду президентства Дональда Трампа (2017–2021 гг.) и последнему этапу взаимодействия при Д. Байдене и премьер-министре Японии Ф. Кисида. В статье исследуются ключе вые аспекты двусторонних отношений, включая экономическое сотрудничество, военно-стратегическое партнерство и региональную безопасность в Азиатско- Тихоокеанском регионе (АТР). В первой части статьи рассматривается политика администрации Трампа, которая характеризовалась выходом из Транстихоокеанского партнерства (ТТП) и ужесточением торговых условий для Японии при сохранении протекционистских мер в автомобильной промышленности. Несмотря на это, сотрудничество США и Японии даже усилилось: Япония стремилась сохранить альянс, увеличивая инвестиции в американскую экономику и развивая военное сотрудничество с США. Одновременно Токио активизировал диалог с Китаем, Россией и Индией, диверсифицируя внешнеполитические связи, опасаясь проведения США политики изоляционизма в АТР. Вторая часть статьи анализирует этап отношений при администрации Д. Байдена. В работе отмечается, что во время президентского срока Д. Байде на сохранился курс на экономический прагматизм и углубление военного сотрудничества, однако смена лидеров в 2024 г. (возвращение Д. Трампа и приход С. Исибы) внесла неопределенность. В работе выделяются риски для Японии, связанные с возможным ужесточением тарифной политики США, а также потенциал сближения в оборонной сфере, включая дискуссии о пересмотре 9-й статьи Конституции Японии. В заключении предлагается прогноз двусторонних отношений между Японией и США относительно того, останутся ли от ношения партнерскими, но асимметричными, с преимуществом для США, или же Япония, опасаясь отдаления Вашингтона, прибегнет к диверсификации партнеров в АТР. Тем не менее в статье указывается, что полный разрыв с США маловероятен из-за экономической и стратегической зависимости в сфере безопасности.

Польский вопрос представлял актуальность ещё с XVIII в., когда Речь Посполитая прекратила существование, а её территории были разделены между Россией, Австрией и Пруссией. Создание Великого герцогства Варшавского из отошедших в XVIII в. территорий Прус сии и Австрии, а также начало Заграничного похода возродили решённую ранее проблему. Предшествующая политика трёх держав по отношению к Речи Посполитой стала обоснованием для претензий этих стран на территории Герцогства. В ходе Заграничного похода параллельно с военными действиями шла активная дипломатическая работа, одной из повесток которой стала судьба Варшавского герцогства. Каждая из стран имела позицию, отражавшую ее интересы. В связи с этим была определена такая цель исследования, как рассмотрение эволюции позиций России, Австрии и Пруссии по поводу судьбы Герцогства Варшавского по мере про движения военных действий на Запад. Позиция Австрии заключалась в ограничении вмешательства Франции в дела трёх стран, в том числе и в вопрос Герцогства. Австрия желала получить Герцогство, или, как минимум, видеть его в составе Пруссии. Позиция Пруссии со стояла в идее разделённого Герцогства Варшавского, причем почти все территории Пруссия желала забрать себе, так как именно она больше всех пострадала в территориальном плане после создания Герцогства. Россия претендовала на всю территорию Великого герцогства Варшавского; её претензии были обусловлены ведущей ролью в разгроме наполеоновской армии. Ни Австрия, ни Пруссия не хотели, чтобы польские земли отошли России. В то же время Александр I желал видеть эти территории под контролем российской самодержавной монархии. Таким образом, в ходе обсуждения судьбы Герцогства сформировалось противостояние схожих позиций Австрии и Пруссии с позицией России. Как итог, к конкретному решению прийти не получилось. Вопрос был отложен на конгресс; однако позиции, которые европейские державы выработали в период VI Антифранцузской коалиции, стали основой для дипломатической работы в Вене.

В статье рассматриваются историко-культурные основания идеологического противостояния концепций Большого Ирана и Великого Турана и их влияние на внешнюю политику Ирана и Турции на Южном Кавказе. В силу ограничений формата научной статьи исследование не претендует на полное освещение тысяче летней эволюции указанных концепций, а сосредотачивается на ключевых исторических вехах данного процесса. В исследовании, основанном на историческом, сетевом и сравнительном анализе, а также конструктивистских подходах, рассматриваются культурно-религиозные различия как факторы указанного противостояния и историческая динамика ирано-турецких войн. Особое внимание уделено инструментализации паниранизма и пантюркизма, а также стратегическому значению региона. Ирано-турецкие войны как часть противостояния Ирана и Турции рассматриваются через сетевой анализ, где Южный Кавказ – ключевой узел с высокой центральностью и плотностью конфликтов. Локальные и глобальные коэффициенты кластеризации показывают взаимосвязанность зон боевых действий и наличие треугольной области соперничества. Сравнительный анализ концепций Большого Ирана и Великого Турана выявляет различия в идеологических и стратегических подходах Ирана и Турции к региональному доминированию. Не являясь официальными стратегическими документами, концепции Большого Ирана и Великого Турана выступают идеологическим обоснованием внешнеполитических приоритетов Ирана и Турции на Южном Кавказе. Иран опирается на куль турно-цивилизационное наследие, в то время как Турция реализует более политизированную стратегию, ориентированную на этническую общность. Противостояние также усиливается религиозными различиями и сталкивающимися экономическими интересами. Результаты исследования показывают, что современное соперничество Ирана и Турции на Южном Кавказе продолжает исторические тренды и сохраняет свою актуальность для обоих государств с точки зрения идеологии, национальной безопасности и экономических интересов.

Цель данной работы заключается в комплексном анализе государственно-частного партнёрства (ГЧП) в экономике стран ЕАЭС, ШОС, БРИКС+ и СНГ, с акцентом на выявление общих тенденций, специфических проблем и перспектив развития. В рамках исследования были поставлены задачи по изучению существующих моделей ГЧП, сравнению их эффективности, анализу законодатель ной и институциональной базы, а также оценке влияния международного сотрудничества на развитие ГЧП. Научная новизна работы состоит в межрегиональном сравнении опыта ГЧП, что позволяет вы явить универсальные и специфические факторы успеха и неудач, а также предложить инновационные подходы к решению возникающих проблем. Теоретические рамки исследования базируются на концепциях институциональной экономики и теории публичного выбора, что позволяет рассматривать взаимодействие между государством и частным сектором через призму институциональных механизмов и стимулов. Методы исследования включают количественный анализ статистических данных о реализованных проектах ГЧП и качественный контент-анализ документов, а также экспертные опросы представителей государственных органов, бизнеса и научного сообщества. Основные выводы исследования подтверждают, что ГЧП является эффективным инструментом для решения задач модернизации инфраструктуры и привлечения инвестиций в странах ЕАЭС, ШОС, БРИКС+ и СНГ. Наибольшие успехи достигаются при наличии благоприятной институциональной среды и политической поддержки. Основные проблемы включают недостаток компетенций, бюрократические барьеры и сложности в распределении рисков. Рекомендации по улучшению механизмов ГЧП включают развитие образовательных программ, упрощение процедур и создание специализированных институтов поддержки. Исследование также выявило необходимость дальнейшего изучения культурных факторов и социальных эффектов ГЧП, а также интеграции инновационных технологий в проекты.